А там и подавно течёт межевая вода...

Ты сам себе Дант и убожество - еже писах...
Наверно - второе, а может быть, просто - среда,
И стрелки стригут насекомое время в часах.
Оторванное ощущение. Хлеб на полу.
Раздёргана пряжа, Эллада до дыр прожита.
Слабо себе каяться, сидя в бездомном углу,
Где всё здесь чужое, и стоит любви нищета.

Когда вечереет, и даль произвольно тиха,
Прогноз безупречен и глуп, но местами тепло,
В Айове иллюзий твоих зацветёт чепуха,
В моём захолустье обсыплется с окон стекло.

Не Понтий Пилат и не пешка стоит у креста,
Измена буквальна и, может быть, даже горька.
Смешней называть или время морочить спроста,
Но есть ещё голос, изустно невнятный пока.

Не всё ж понарошку в условиях детской игры:
Висим - это дым, то есть дом - ни кола, ни двора...
Как наискось взглянешь обратно вдоль данной горы -
Изящная осень, и мне умирать не пора.

Евгений Туренко
1991