Все чаще и чаще в ночной тиши

вдруг начинаю рыдать.
Ведь даже крупицу богатств души
уже невозможно отдать.
Никому не нужно:
в поисках Идиота
так намотаешься за день!
А люди идут, отработав,
туда, где деньги и бляди.
И пусть.
Сквозь людскую лавину
я пройду, непохожий, один,
как будто кусок рубина,
сверкающий между льдин.
Не-бо!
Хочу сиять я;
ночью мне разреши

на бархате черного платья
рассыпать алмазы души.

2

Министрам, вождям и газетам — не верьте!
Вставайте, лежащие ниц!
Видите, шарики атомной смерти
у мира в могилах глазниц.
Вставайте!
Вставайте!
Вставайте!
О, алая кровь бунтарства!
Идите и доломайте
гнилую тюрьму государства!
Идите по трупам пугливых
тащить для голодных людей
черные бомбы, как сливы,
на блюдища площадей.

3

Где они —
те, кто нужны,
чтобы горло пушек зажать,
чтобы вырезать язвы войны
священным ножом мятежа.
Где они?
Где они?
Где они?
Или их вовсе нет? —
Вон у станков их тени
прикованы горстью монет.

4

Человек исчез.
Ничтожный, как муха,
он еле шевелится в строчках книг.
Выйду на площадь
и городу в ухо
втисну отчаянья крик!
А потом, пистолет достав,
прижму его крепко к виску...
Не дам никому растоптать
души белоснежный лоскут.
Люди!
уйдите, не надо...
Бросьте меня утешать.

Все равно среди вашего ада
мне уже нечем дышать!
Приветствуйте Подлость и Голод!
А я, поваленный наземь,
плюю в ваш железный город,
набитый деньгами и грязью.

5

Небо! Не знаю, что делаю...
Мне бы карающий нож!
Видишь, как кто-то на белое
выплеснул черную ложь.
Видишь, как вечера тьма
жует окровавленный стяг...
И жизнь страшна, как тюрьма,
воздвигнутая на костях!
Падаю!
Падаю!
Падаю!
Вам оставляю лысеть.
Не стану питаться падалью —
как все.
Не стану кишкам на потребу
плоды на могилах срезать.
Не нужно мне вашего хлеба,
замешанного на слезах.
И падаю, и взлетаю
в полубреду,
в полусне.
И чувствую, как расцветает
человеческое
во мне.

6

Привыкли видеть,
расхаживая
вдоль улиц в свободный час,
лица, жизнью изгаженные,
такие же, как и у вас.
И вдруг, —
словно грома раскаты
и словно явление Миру Христа,
восстала
растоптанная и распятая
человеческая красота!
Это — я,
призывающий к правде и бунту,

не желающий больше служить,
рву ваши черные путы,
сотканные из лжи!
Это — я,
законом закованный,
кричу Человеческий манифест, —
И пусть мне ворон выклевывает
на мраморе тела
крест.

Юрий Галансков.
"Человеческий манифест"
1960

Дайте кесарю денежку, пусть посмотрит на профиль свой,

покачивая увенчанной лаврами головой,
денарий подлинный, взгляд - фальшивый, кривой.

Плати налоги и спи спокойно в дому с плоскою крышей,
выше которой нет ни Высшей Правды, ни Силы Высшей,
лишь космонавт с надписью "СССР" на шлеме белом,
и тот нарисован на черной бездне дошкольным мелом.

Борис Херсонский
2013

- Учитель, где сядем мы, чтоб насладиться Пасхой?

- Пасха Моя приготовлена до начала времен.
...Шли осторожно, озираясь с опаской.
Петр слишком горяч. Иуда слишком умен.

Агнец Божий, Свет, не объятый тьмою,
ученикам сказавший: "Не воскресну, пока не умру.
Вы же все чисты. Вот только ноги омою
вам, омою и насухо оботру."

2.
Как на разбойника, вышли вы на Меня,
а Я был среди вас, и не прятался ни на миг.
Даже темной ночью был ясен Я, как при свете дня,
и по извилистым тропам всегда ходил напрямик.

И при свете факелов в Гефсиманском саду,
слыша звон оружия и крики злобы людской,
не противясь, кротко, Я вам навстречу иду,
наполненный вечной жизнью и предсмертной тоской.

3.

Пилат умывает руки - от крови - в крови.
Не смущаясь, у всех на глазах, ему не впервой.
Для чего все кричат "распни"? Лучше бы -"отрави",
"удавкой стяни", "лицо подушкой накрой"?

Мало ли способов превратить живых в мертвецов?
Кто придумал распятье? Какой кретин?
Но просят "распни" - и распнем, в конце-то концов
кресты на холме - прекрасный сюжет для картин.

4.

Божественный Лик один среди страшных масок,
тяжелый, смертный, уродливый карнавал.
Божественный Свет среди темных, багровых красок.
Сотни голов, в которых разум и не ночевал.

Процессия движется медленно, надвое рассекая
толпу уродов. Поклятья и хохот кругом.
Но эта женщина в черном, скажите мне - кто такая? -
губу закусившая, плачущая, стоящая особняком.

5.
И земля сотряслась, и разорвалась завеса в храме,
и Солнце померкло, и отворились гроба.
Поникло пронзенное тело с раскинутыми руками,
покосилась табличка "Царь Иудейский" на вершине столба.

И сотник Лонгин сказал: "Воистину Он был Сын Божий,
праведный человек, несокрушимый Свет!"
А рядом стражник с глумливой рожей
ухмыльнулся: "Подумаешь! Был - и нет!"

6.

Так, среди вселенского развала,
где, куда ни глянь, везде - разлад,
плоть Его во гробе ночевала,
а душа сошла в глубокий Ад.

Сущностью же был Он - на Престоле,
одесную Вечного Отца,
полон сострадания и боли,
и кровавый пот стекал с лица.


7.
Почил в день субботний. Пеленами обвит.
Как младенец в вертепе - не хватает вола и осла.
Для вечности безразлично - заснул или просто - убит.
И смерть уже догадалась, что не того унесла.

И ад, Его поглотивший, понимает - не удержать.
Было сладко, а стало горько. Род Адама спасен.
Казалось бы все на месте - камень, стража, печать.
Но близится полночь, и стражников клонит в сон.

Борис Херсонский
"Ода страстям Христовым"
2015

День как день. Весна. Цветение яблонь и вишен.

Народ озабочен повышением цен.
Но повсюду резкий голос Кайафы слышен:
Пусть погибнет один, а народ останется цел!

День как день. Весна. Сплетни и пересуды.
Спор домашних. Веселый уличный гам.
Но повсюду слышен робкий вопрос Иуды:
Что дадите вы мне, если вам я Его предам?

Оттого-то люди ходят в каком-то дурмане,
звон в ушах и на глазах - пелена.
И у каждого тридцать монет позванивают в кармане.
Ровно тридцать, как обещали. Рассчитались сполна. .


Борис Херсонский
"Страстной Четверг"
2016

ночью в космосе сверчки потрескивания

дальние вспышки

между пахнущими временем соседствующими пространствами
крадутся аналоговые сигналы
ежей воров и любовников

малая жизнь на берегу вакуума
грызет орехи пукает не боится и
застывает
глядя

на
нежные сигары межпространственных кораблей

Федор Сваровский
"Ночью в космосе"
2019