На ебальнике - жестокий траур.

Мое нутро, оно как Шопенгауэр,
Окутанный туманом - London Tower,
Я, как одинокий остров Окинава...

Не долетаю я никак -
Все мое тело растворится в облаках.
Это не моя голова -
В ней мыслей мало, там полный бардак, полный кавардак..
Движимы людьми - мы ими рождены,
За них мы и стрессуем.
Дай деньги, дай мне, а что сердце - таймер, не упомянуем всуе.
Убери от меня эти растения, а то я скурю их все.
Мы замаскируемся, мммм, на хате будем все.
И после все навеселе -
Это вытащит из всех депрессий, знаю по себе.
Это намного лучше, чем скитаться ночью в тишине,
Намного лучше, чем скитаться ночью в тишине.

На ебальнике - жестокий траур, yeah yeah yeah,
Мое нутро, оно как Шопенгауэр, yeah yeah yeah,
Окутанный туманом – London Tower, yah yah yah
Я, как одинокий остров Окинавa, одинокий остров Окинава, yeah yeah yeah.

I flickery, flickery wrist on them.
Темно в моем сердце слишком,
Тебя там давно не слышно -
Я чувствую сильный дистанс,
I can't get you out of my system,
Я скурю последний Winston.
Выкурил, не оставил ни одному человеку в этом доме.
Здесь по-любому никого нет,
Там белый шум на телефоне.
Motherfucker, от таких увечий не спасает даже броник.
Я делаю отсюда ноги, я также быстр, как и Соник.
Под ногами лишь летит земля.
Ты была со мной так искренна.
Между нами лишь стоит стена -
Сука, больше не ищи меня.

Dashxxdash
2019

Говорят, в эту ночь вся вода свята,

и стоит в реке подо льдом
первозданная чернота,
как под белою крышей дом.

Душе навстречу плывет, не спеша,
рыба-ихтиос - символ Христа,
и если не встретит ее душа,
то дальше плывет пуста.

Свисает из проруби леска с крючком,
левее расставлена сеть.
Семенят по снегу священник с дьячком
над прорубью славу петь.

Что море увиде и побеже,
Иордан обратися вспять,
зимы половина прошла уже,
но тому, кто упал - не встать.

Мир лежит во зле средь пустых лесов,
плохо скроен, да крепко сшит.
Вечность заперта на засов
и никто отпирать не спешит.

Борис Херсонский
18-19.02.08

По тебе плачет твой селекционный сперматозоид,

Папа, когда ты переходишь на фотографию на эмали,
Мы убегали, хотя и знали: не стоит,
Их не догонят, нас уже повязали.
Ты задремал в могилке, милей невесты,
Я – на голову пепел и рву рубаху,
Люблю тебя, но ты противник инцеста,
Всё, что осталось мне, – комплексы Телемаха.
Как ни смешно, а всё же смешно нисколько,
Помнить бритьё твоё и майку с трусами,
Как бы то ни было, зеркало однооко
Видит меня теперь только твоими глазами.
Ищет, куда по новой забросить семя,
До остального, ну ладно, помянем всуе,
Требуется обычно некое время,
То, которого, как ты уже понял, не существует.

Алексей Сальников
2004

вон там за Белым морем синий дым -

там мореход построил пароход -
и скальпелем блестящим над брюшиной
он ковыряет в ухе. на плите
вскипает суп куриный и бежит.

а как душа, а где моя душа,
подернутая красным будто спелым,
в ней восьмеро легло из-под ножа,
пока я был глухим и неумелым.

не эта ли приблудная собачка
всё вынула и всю её слизала -
и ей все мало -
и вот теперь в предбаннике скулит
и лижется и ходит за добавкой
и банный веник тащит за собой.

и как ей имя, это ли не смерть,
как ей не сдаться, как не умереть,
пока ответа нету из вьетнама
как мама.

Маша Глушкова
2017

Чадит звезда в стеклянном саксофоне,

изъезжен снег, как будто нотный стан,
косматая Казань, у января на склоне,
зубами клацает: та-та-та-татарстан.

Для нас любовь — количество отверстий,
совокупленье маргинальных лож,
твой силуэт в пальто из грубой шерсти —
на скважину замочную похож,

и полночь — заколоченные двери,
но кто-то там, на светлой стороне,
еще звенит ключами от потери,
та-та-та-та-тоскует обо мне.

Шампанский хлопок, пена из вискозы,
вельветовое лето торопя,
не спрашивай: откуда эти слезы,
смотрел бы и смотрел бы сквозь тебя.

Александр Кабанов
2019

как карина с новым стримом как бумажка двести с крымом как морозный пар градирен

как карина с новым стримом как бумажка двести с крымом как морозный пар градирен
как я сам себе противен
как я сам себе противен

торжество ветвей в глазури. дерево не ищет бури. в окнах пятки интерлюдий
засыпающие люди
засыпающие люди

и на память о поступке на носах у них зарубки. едут медленные сказки
в рождество на остров пасхи.
в рождество на остров пасхи.

древний дух рисует знаки. из могил встают лайфхаки. встань расслабленный и старый.
встань заря над стеклотарой.
встань заря над стеклотарой.

Лев Оборин
2019

Я назначу высокую цену — ликвидировать небытие,

и железные когти надену, чтоб взобраться на небо твое,
покачнется звезда с похмелюги, а вокруг — опустевший кандей:
мы сбежим на свидание в Брюгге — в город киллеров и лебедей.

Там приезжих не ловят на слове, как форель на мускатный орех,
помнишь Колина Фаррелла брови — вот такие там брови у всех,
и уставший от старости житель, навсегда отошедший от дел,
перед сном протирает глушитель и в оптический смотрит прицел:

это в каменных стойлах каналы — маслянистую пленку жуют,
здесь убийцы-профессионалы не работают — просто живут,
это плачет над куколкой вуду — безымянный стрелок из Читы,
жаль, что лебеди гадят повсюду от избытка своей красоты,

вот — неоновый свет убывает, мы похожи на пару минут:
говорят, что любовь — убивает, я недавно проверил — не врут,
а когда мы вернемся из Брюгге, навсегда, в приднепровскую сыть,
я куплю тебе платье и брюки, будешь платье и брюки носить.

Александр Кабанов
"Побег в Брюгге"
2019