У каждой темноты московской

иль петербургской — есть дворы,
есть улицы,
но заткнут пробкой
какой-то угол до поры.
Вы — нежности дворы,
к вам снег идет,
над вами все невидимы фонтаны.
Без воли, без желанья — мне сто лет,
но до сих пор
в глазах
темнеет рано.

Ксения Букша
2018

Ничто из того, что было сказано, не было существенным,

Мы на другой стороне.
Обожженный дом в шинкаревском пейзаже.
Неважно куда, важно - все равно мимо.

Не было печали, и это не она.
Заблудившись с обоих сторон веретена,
Я почти наугад произношу имена:
Действительность по-прежнему недостижима.

Я открывал все двери самодельным ключом.
Я брал, не спрашивая - что и почем.
Люди не могут согласиться друг с другом практически ни в чем.
В конце концов - это их дело.

Мне нужно было всё, а иначе - нет.
Образцовый нищий у Галери Лафайет;
Я смотрел на эту ветку сорок пять лет,
В конце концов, она взяла и взлетела.

Словно нас зачали во время войны,
Нас крестили именами вины.
И когда слова были отменены,
Мы стали неуязвимы.

Словно что-то сдвинулось в Млечном Пути:
Сняли с плеч ношу, отпустило в груди.
Словно мы, наконец, оставили позади
Эту бесконечную зиму...

Борис Гребенщиков
"Ветка"
из альбома "Соль"
2014

Мы съехали с Макдугал в середине зимы -

Моя подруга из Тольятти, я сам из Костромы.
Мы бы дожили до лета, а там секир-башка,
Но в кокаине было восемь к трем зубного порошка.
Пришлось нам двигать через люк
При свете косяка.
Она решила ехать в Мекку, я сказал: пока.

Не помню, как это случилось, чей ветер дул мне в рот.
Я шел по следу Кастанеды - попал в торговый флот
Где все матросы носят юбки, у юнги нож во рту,
И тут мы встали под погрузку в Улан-Баторском порту.
Я сразу кинулся в дацан - хочу уйти в ритрит,
А мне навстречу Лагерфельд,
Гляжу - а мы на Оксфорд-стрит.

Со мной наш боцман Паша, вот, кто держит фасон:
На нем пиджак от Ямамото и штаны Ком Де Гарсон,
И тут вбегает эта женщина с картины Моне,
Кричит: у нас четыре третьих, быстро едем все ко мне.
У них нет денег на такси, пришлось продать пальто -
Клянусь, такого в Костроме еще не видел никто.

Вначале было весело, потом спустился сплин,
Когда мы слизывали слизь у этих ящериц со спин.
В квартире не было прохода от языческих святынь.
Я перевел все песни Цоя с урду на латынь.
Когда я допил все, что было у них меж оконных рам,
Я сел на первый сабвэй в Тируванантапурам.

И вот мы мчимся по пустыне, поезд блеет и скрипит,
И нас везет по тусклым звездам старый блюзмен-трансвестит.
Кругом творится черт-те что - то дальше, то вблизи:
То ли пляски сталеваров, то ли женский бой в грязи.
Когда со мной случился двадцать пятый нерный срыв,
Я бросил ноги в Катманду через Большой Барьерный Риф.

И вот я семь недель не брился, восемь суток ел грибы.
Я стал похож на человека героической судьбы.
Шаманы с докторами спорят, как я мог остаться жив,
Но я выучил суахили и сменил культурный миф.
Когда в село войдут пришельцы, я их брошу в тюрьму -
Нам, русским, за границей иностранцы ни к чему.

Борис Гребенщиков
"Афанасий Никитин буги, или Хождение за три моря"
из альбома "Бесппечный русский бродяга"
2006