С чужой женой, украв ее у мужа,

ночную водку дружно пили мы,
стаканы поднимая как оружье
от подступающей к окошкам нашим тьмы.

Усталость нас обоих затворила.
Но дождь пошел и я глаза открыл.
Она слова ночные говорила
и я слова ночные говорил.

Но было там одно, одно в предмете
(а дождь все шел, блестя как чешуя),
что оба мы лишь брошенные дети:
она и я, она и я, она и я.

Евгений Вензель
1981