Тяжелей всего знать, что всё это скоро полетит –

заборы и лопухи, дома, колокольни, собаки,
раскольничьи комоды, река, гуси и петухи,
и птицы, да, летя, полетят, как ястребок бумажный, –
среди пустой комнаты в раскрошенных гнилушках звёзд,
на которых мы жили, когда не жили, где мы будем
жить, когда не будем жить. Всё это поднимется в воз...
Но не я. Даже как таракан в коробкé на воздушном
змее. Даже на этом тяжелом как жизнь дирижабле –
дирижером жаб ли, бóровским Желябкой, пнём глухим.
Даже туберкулезной пневмой, жарким бумажным шаром,
ходящим по классу, как по лесу шатается дым.
Мне достанется только тот ящик с маятниками,
закрепленными кверху ногами, как рожки трамвая,
центробежный гроб-самолет, на котором поднимался
я столько раз во сне с великим очарованием.

Игорь Булатовский
2017