Свобода приходит нагая.

Говорит: мне нужна твоя куртка,
Нужны твои штаны и ботинки,
Снимай, пожалуйста.

Виталий Пуханов
2017

Я, конечно, конечно,

из этого сердца изъят
никогда не поймет не повернет обратно
никогда в эту голову не придет,
я зачеркнут.
Вбил себе в голову гвоздь
и этим гвоздем меня.
У меня кровь красная у тебя молоко белое
на губах не обсохло,
вынь гвоздь из честной прямой башки
Ты для меня умер я для тебя умер
Обменялись смертями
Неужели моя смерть не утрата
я тебе не успел стать никем
Ты постарайся продумай сердечно издалека
каким я показался вначале
Я потерял голову
Все теплеют говоря о тебе
Любимец людей моет чистит скребет прибирает
у матери поздний сын с придурью
расхлябанный в ситцевых плавках на костях
я почернел, только и думаю
ты ничего про меня я про тебя только и думаю
ласковый чуткий мальчик на побегушках
не пропадай,
я тебя с выступающими лопатками, я без тебя —
давно ли держалась на мне твоя царапина
давно ли ты был полумертвым, притворялся,
вырос в блатном районе
но как младшего брата предводителя шайки не обижали
мальчик, —
прильнуть и погибнуть,
ребро акробата
не исчезай бесхитростный развязный
гибкие кости
я не прощупал
давай как два голубя как никто
Почему, кого любишь, бегут хотят избавиться
Плоский как складной нож услужливый
неужели сердце не дрогнет как я там.
Прильнем два складных ножа
Я не знаю где ты куда ты
может быть заболел или умер
не забывай, я в жизни на грани и для отвода глаз;
я люблю тебя слабого с выступающими лопатками
закрывающего глаза
прильнем два балансера
мы со временем умрем а ты помни обо мне в слезах.
Почему так, без чего нельзя
к чему навсегда,
то уходит хочет пропасть
Или я комy-то не ответил и теперь за это мне.
Ласковый чуткий ускользающий мальчик-слуга
в плавках цветных на костях
тебя убьют молодого
давай погибнем вместе
вчерашний мальчик завтрашний мертвец
Ты зачем пропал
ты у меня на груди с выступающими лопатками
мы будем не пить не есть смотреть друг на друга
пока не умрем от любви.
Всеми любимый младший сын вырос в блатном районе
но как младшего брата предводителя шайки не трогали.
Все теплеют когда о тебе
почему так за что так всегда —
за что бы ты умер без чего ты не можешь умрешь
хочет прожить без тебя всегда как закон
не пропадай ты зачем
ласковый расторопный в плавках ситцевых на костях
не устоял правильно сделал
не устоял и опомнился
ты зачем так все твердо решил пропасть
мы проснемся и вместе умрем
я умру от тебя с выступающими лопатками
поддающегося закрывающего глаза
о лопатки твои порежусь
скрываешься чтобы я умирал
я почернел
все сразу любят светлеют говоря о тебе
а я больше всех
не покидай не исчезай живой изъян

Евгений Харитонов
1980е (?)

И поздно заводить друзей,

Водить в себя их как в музей:
Вот здесь особенная прелесть.
Тот шарик мёда, лучший сок
В балтийский перешли песок.
Зевки перекосили челюсть.

Живи уж памятью о тех.
В местах сомнительных утех
(И Конь там Блед, и ночь бела там)
В тебя входили без звонка,
От позвонка – до позвонка:
Учись, патологоанатом.
Шёл снег, и распадался атом.

Шёл снег и реки покрывал,
И людям веки закрывал,
И, словно спящая царевна
В прозрачном коконе своём,
Ты длилась ветрено и верно,

Когда в молчание вдвоём
Мы погружались, как медузы –
В пространство ночи под водой.
И малахитовые бусы
На шее (белой? золотой?)
Чернели? Тлели? Зеленели?
Светилась кожа, как волна.
Текли минуты и недели,
И я тобой была полна,
Как женихом, ребёнком, словом,
И косточкой – осенний плод.

Каким же воплощеньем новым
Я заменю тот первый, тот
Единственный неловкий опыт
Неразделения на два?
То смех, то сон, то крик, то шёпот.
Я знаю – часть меня мертва,
Которая тогда умела
Прощать и сразу – превращать.

Шёл снег, всё было мутно, бе́ло.
Лишь площадь за рекой чернела,
Как под прошением печать.

Полина Барскова
2005

Петя с Ваней побратались на золотом фронте, когда ходили брать языка.

Поклялись не быть говнюками, беречь чувства, уже вихрящиеся слегка.
Но это было под пулями в чудной траншее, глубиной в конский рост, –
А нынче надо было ещё переходить мост.

Тыча в зенит "калашом", Петя говорил: Вань, ну нет им прямо числа,
Этим злоебучим звёздам, что на нас пялятся, льют с луной ла-ла-ла.
Черпанет нас вот-вот Ковш прекрасный, чтобы выкинуть к ебеням.
– А глянь, Петя, хорошо обниматься нашим смутным теням.

– Да, Ваня, да, ты ж меня ближе, чем на эту лунную щель, и не подпускал,
Что даже смешно теперь, чуешь, стрельнули – это Юпитера оскал
По-над нами "цок-цок", или Венеры закос, Марса хрень, почему я не учился
Астрономии в школе. Ах, как ты гладко на ночь побрился...

– Нет, Ваня, нет, я ещё не бреюсь, у меня, Ваня, ещё нет щетины, –
Петя ему отвечал из смертной пучины.


Николай Кононов
13.06.07

нет как нет ее нет бы пришла

нет бы разделась в дверях прямо в дверях
нет бы голову наклонила колено согнула
раздвинула все половины себя к свету
нет бы была
и дышала так нет ведь

остальное стоИт все подряд
отражается в этом полу
стулья тут все и свет зря горит
зря я все это хоть бы каких-то утех
вместо этого нет бы прошло нет бы это прошло уже боже и так
нет бы не было больно а то не проходит
и нет не припасть
этим слуху и зрению тыльным к ее сторонам
этой лопасти к тем
приводящим в движение этот приход
нет бы взятой мольбе с потолка сбыться к
а не от

Хельга Ольшванг
2017

Под рёв белуг, мечущих икру в тесные рукава нижней Волги,

Под ропот снегов, холодящих погонами плечи Северного Урала,
Под присягу платяной моли, под её тонко-золотистые вопли
В ночной казарме вспухший меч глумится над малодушным оралом.

Ведь и нежные перелески тут обложены воробьиными взятками и данью фазаньей.
И овраги жадны до комариной песенки и шмелиной ласки,
То они не отводят пятерни тумана, лезущего им ранью ранней
За ворот, в ширинку, за пазуху, расстёгивая пуговицы и разрывая завязки.

А так как русская пытливая, неотзывчивая на тычки, поддатая природа
Готова зеленеть на сборном пункте по первому боевому зову,
То и молодой барашек спускает с себя три шкуры, и ему говорят: то-то,
Так-то, добавляют, ну-ну, и жгут со всех сторон, как стерню, и мнут, как полову.

Вот я смотрю на наши звёзды, не дыша, и говорю: волки вы, зеки,
В лучшем случае пороховая пасека, нарывающая 73 года и 3 недели,
Так как тот, кто кис на кисельном полу и пил ваши молочные реки,
Всё-таки жив, наш бяша, герой, голубчик, выстояв еле-еле.

О, справедливое возмездие, гражданская казнь, казанская подростковая пытка,
Умерщвляющие друг друга просторы, мстящие нам времена года...
Оса, всходящая из себя, как ямщик на снег с облучка золотой кибитки
В бисеринках пота.

Николай Кононов
июль 1992

Мы встретились в воскресение нет не то

Мы встречались и раньше но это было не то
Ты кофе пил через трубочку да ну и что
Голь перекатная птица залетная конь в пальто.
И ты взял меня за руку взял меня на руку взял меня.
И дерево в красных ягодах и гора и гора
И мы смеялись и слушали и Господи все фигня
И дерево в красных ягодах и кора и кора.
И мы имели друг друга не останавливаясь как звери в бойницах нор.
И хоть всякая тварь после событья печальная да мы не всякая тварь.
И мы росли из всякого сора и мы разгребали сор.
И ты втирал мне в кожу зерна жемчужны. Вот уже и январь,
И у нас тут, я извиняюсь, магнолии распустили песьи свои языки
Розовые на сером фоне осадков, и каждый раз, проходя
Мимо этих чудес, вспоминаю запах твоей руки,
Оторванной от меня, оторванной от тебя.

Полина Барскова
"Союз И"
2005