Было белье в гусятах и поросятах -

стали футболки с надписью "Fuck it all".
Непонятно, что с тобой делать, ребенок восьмидесятых.
В голове у тебя металл, а во рту ментол.

Всех и дел, что выпить по грамотной маргарите,
и под утро прийти домой и упасть без сил.
И когда орут – ну какого черта, вы говорите –
вот не дрогнув – "Никто рожать меня не просил".

А вот ты – фасуешь и пробиваешь слова на вынос;
насыпаешь в пакет бесплатных своих неправд.
И не то что не возвращаешь кредитов Богу – уходишь в минус.
Наживаешь себе чудовищный овердрафт.

Ты сама себе черный юмор – еще смешон, но уже позорен;
все еще улыбаются, но брезгливо смыкают рты;
ты все ждешь, что тебя отожмут из черных блестящих зерен.
Вынут из черной, душной твоей руды.

И тогда все поймут; тогда прекратятся муки;
и тогда наконец-то будет совсем пора.
И ты сядешь клепать все тех же – слона из мухи,
много шума из всхлипа, кашу из топора.

А пока все хвалят тебя, и хлопают по плечу, и суют арахис
в левую руку, в правую – ром со льдом.
И ты слышишь тост за себя и думаешь – Крошка Цахес.
Я измученный Крошка Цахес размером с дом.

Слышишь все, как сквозь долгий обморок, кому, спячку;
какая-то кривь и кось, дурнота и гнусь.
Шепчешь: пару таких недель, и я точно спячу.
Еще пару недель – и я, наконец, свихнусь.

Кризис времени; кризис места; болезни роста.
Сладко песенка пелась, пока за горлышко не взяла.
Из двух зол мне всегда достается просто
Абсолютная, окончательная зола.

Вера Полозкова
2007